Хилари, осматривая письменный стол в кабинете, наткнулась на пачку свежих, еще не оплаченных счетов. Два счета были от разных зубных врачей из Напа Каунти и Сан-Франциско.

— Конечно, — сказал Тони, когда все подошли взглянуть на счета. — Близнецы никак не могли бы посещать одного и того же врача. Бруно Номер Два, естественно, не пошел бы к стоматологу, если неделю назад у него был Бруно Номер Один.

— Верно, — согласился Лавренски. — Это нам поможет. Даже у близнецов дырки в зубах располагаются по-разному. Чтобы убедиться, что их двое, достаточно заглянуть в их медицинские карты.

Некоторое время спустя, копаясь в шкафу, Ларссон сделал открытие, которое всех взбудоражило. В одной из обувных коробок лежала дюжина фотографий с изображениями молодых женщин, к шести из них были прикреплены водительские удостоверения и еще одиннадцать удостоверений с женскими именами лежали рядом. Сразу же бросалось в глаза внешнее сходство, все лица имели между собой общее: темные глаза, такие же волосы и везде — необъяснимое словами выражение.

— Все двадцать три женщины отдаленно напоминают Хилари, — сказал Джошуа. — Мой Бог. Двадцать три.

— Галерея смерти, — вздрогнула Хилари.

— Теперь мы знаем, кто они, — добавил Тони. — На удостоверениях указаны имена и адреса.

— Сейчас все о них выясним, — сказал Лавренски и отправил Ларссона к машине передать сообщение в управление. — Мы нашли то, что искали.

— Двадцать три неразгаданных убийства. За пять лет, — сказал Тони.

— Или двадцать три исчезновения, — предположил Лавренски.

Они еще два часа пробыли в доме, но ничего важного, такого, как фотографии и права, они не обнаружили. Хилари стало дурно, когда она представила себе, что ее водительские права едва не оказались в этой же обувной коробке. Каждый раз, когда Хилари открывала следующий ящик или шкаф, ей казалось, что вот-вот оттуда вывалится гнилая женская голова с воткнутой в нее острой палкой. Хилари облегченно вздохнула, когда обыск закончился.

На улице Лавренски спросил:

— Вы втроем отправляетесь завтра к коронеру?

— Меня не считать, — сказала Хилари.

— Нет уж, спасибо, — был ответ Тони.

Джошуа сказал:

— Нам там нечего делать.

— Когда мы встретимся, чтобы осмотреть второй дом? — спросил Лавренски.

Джошуа ответил:

— Мы втроем отправимся туда с утра и откроем все окна. Дом простоял закрытым пять лет. Его необходимо проветрить, если мы хотим провести там несколько часов. Почему бы вам не присоединиться, как только вы вернетесь от коронера?

— Хорошо, — ответил Лавренски. — Увидимся завтра. Может, лос-анджелесская полиция схватит в эту ночь мерзавца.

— Может, — сказала с надеждой Хилари.

Далеко в горах прогремел гром.

* * *

Бруно Фрай проговорил вслух полночи, решая, как ему расправиться с Хилари-Кэтрин.

Уже под утро он уснул при зажженных свечах. Тонкие струйки дыма поднимались от горящих фитилей, язычки пламени бросали на стены резкие зловещие тени, отражавшиеся в неподвижных глазах мертвеца.

* * *

Джошуа Райнхарт никак не мог заснуть в эту ночь. Он переворачивался с боку на бок, крутился, сбивая ногами простыни. В три часа ночи он поднялся и налил себе двойное виски и залпом осушил бокал. Но и это не помогло ему. Никогда он не чувствовал себя таким одиноким после смерти Коры.

Хилари несколько раз просыпалась за ночь. Однако для нее время мчалось стрелой и не стояло на месте. Хилари никак не могла избавиться от чувства, что где-то совсем рядом пропасть, и она, как слепая, ходит по краю бездны.

* * *

Перед рассветом, когда Тони открыл глаза, Хилари повернулась к нему:

— Люби меня.

На полчаса они растворились друг в друге, позабыв обо всем. Сладкое, нежное, мягкое слияние. Она сказала потом:

— Я люблю тебя.

— Я тебя люблю.

— Что бы ни случилось, — сказала Хилари, — но в эти дни мы были вместе.

— Нет, не говори так.

— Но... нельзя ничего знать наперед.

— Впереди у нас долгие годы. Годы, годы и годы вместе. Никто не отнимет их у нас.

— Ты так спокоен и уверен в себе. Почему мы не встретились раньше?

— Все дурное уже позади. Теперь мы знаем правду.

— Но Фрая еще не поймали, — сказала Хилари.

— Поймают. Он думает, что Кэтрин — это ты, и поэтому крутится возле Вествуда. Он обязательно приближается к дому, чтобы узнать, не вернулась ли ты домой. Рано или поздно наблюдатели его засекут. И все будет кончено.

— Обними меня. Как хорошо.

— Да. Когда ты в объятиях.

— Да. Мне уже лучше.

— Все будет прекрасно.

— Пока ты рядом.

— Нет, всегда.

* * *

Небо низко опустилось к земле темными облаками. Вершины гор были невидимы за пеленой утреннего тумана.

У могилы, засунув руки в карманы брюк и спасаясь от утреннего холода, стоял Питер Лавренски.

Разрыхлив землю, могильщики стали раскапывать могилу Бруно Фрая. Копая, они ворчали, недовольные тем, что их разбудили ни свет ни заря, не дали позавтракать и пригнали сюда, даже не накинув ничего за все перечисленные неудобства. Однако шерифа им не удалось разжалобить; он только и знал, что поторапливал их.

В 7.45 Эврил Таннертон приехал с Хари Олмстедом в специально оборудованном фургоне. Они пошли по зеленому склону. Хари Олмстед по своему обыкновению был мрачен, но Эврил Таннертон добродушно улыбался, вдыхая полной грудью свежий воздух, словно совершал обычный моцион.

— Доброе утро, Питер.

— Доброе утро, Эврил, Хари.

— Сколько еще они будут копать? — спросил Таннертон.

— Сказали, минут пятнадцать.

Вскоре один могильщик вылез из могилы и сказал:

— Готово.

Гроб был прикреплен к цепям, и тот же самый механизм, который опустил его в землю, теперь вознес на поверхность гроб Бруно Фрая. К бронзовым пластинкам и ручкам прилипла влажная глина, однако весь корпус еще блестел, не успев потемнеть от времени.

Таннертон и Олмстед погрузили гроб в фургон.

— Я поеду за вами к коронеру, — сказал шериф.

Таннертон засмеялся:

— Питер, обещаю тебе, что мы не собираемся похищать останки мистера Фрая.

* * *

В то время как на кладбище выкапывали гроб, в доме Райнхарта завтракали. Наскоро перекусив, Тони и Хилари сложили посуду в раковину.